Книга Творческая эволюция. Материя и память

Название: Творческая эволюция. Материя и память
Автор: Бергсон Анри
Формат: FB2
Размер: 2.7 mb
Качество: Отличное
Язык: Русский
Год издания: 2010
Если эволюция - это творчество, которое каждый раз восстанавливается, то она понемногу создает на только формы существования, но и идеи, которые помогают интеллекту понять ее, а также понятия, которые помогут ее описать.
Платон в «Тимее» говорит о большой живой вселенной в виде сферы. Платон является огромным интеллектом, который мыслит и творит. Грекам было присуще именно такое органическое мироощущение - вселенная как необъятный для мышления организм. Эпоха модернизма, среди многих других метаморфоз сознания, пережила и определенное возвращение - или хотя бы попытки возврата - до греческого мироощущения. Здесь может быть много примеров. Ницше с его «Рождением трагедии» и культом эллинизма, и Хайдеггер, уже позже Ницше и Бергсона в «Введении в метафизику» реабилитирует холистическое мировоззрение досократиков. Поэтому Бергсон в своем «порыве» был не единственный. В таком же направлении мыслила вся эпоха. Таков был ее «жизненный порыв», говоря его же термином - но не в терминологическом смысле.
Путь от неорганической материи к живому взгляду Бергсона выступает как осмысленный порыв, даже если и не осмыслен, то - воодушевленный чем-то. Все множество видов жизни, которые были созданы, прожили миллионы лет и исчезли потом навсегда, были предназначены для того, чтобы увенчаться человеческим интеллектом. Конечно, мнение определенной степени своевольное, но одновременно ему нельзя отказать в колоссальной образности: вся живая материя возникает большим существом, само-создается, и в процессе отсекает все лишнее (клетки, органы, виды) - чтобы приобрести осознанное бытие.
Одна из центральных идей Бергсона, высказанная в работе ярко, - это учение о «жизненном порыве». Это очень напоминает космологические постулаты Платона в «Тимее».
«Творческая эволюция» сама по себе, издана отдельно, возникает достаточно оторванной от контекста всего написанного Бергсоном. Ведь философ пытался реабилитировать нерациональный жизненный опыт, восстановить интуитивную природу ума: он считал, что это лишь досадная случайность, что в уме человека преобладает начало рациональное. Через какую-то случайность на определенном этапе интуитивное перешло на задний план.
Труда Бергсона существенно повлияли на форму модернистского переживания основополагающих бытийных данностей - времени и пространства. О переживаниях времени он больше говорит в «Эссе о непосредственных данных сознания» (1889). Учение Анри Бергсона о продолжения как непрерывном процессе, в форме которого и существует человеческое сознание, было главным философским предлогом и для потока сознания модернистов, и для автоматического письма сюрреалистов. Письмо, чтобы быть «правдивее», чем реалистичные техники повествования, должно приблизиться с максимальной точностью до чистого продолжения сознания, которое является бесконечным перетеканием различных эмоциональных состояний. С определенной критикой речи вообще (и косвенно - по художественной речи, которая бытовала в написании «непосредственных данных сознания») Бергсон говорит о действительной форме сознания. Прустовое или джойсовское письмо действительно оказывает поиск адекватной формы отображения непрерывности процессов сознания, но оно сохраняет одну черту, которая и делает их чисто модернистскими техниками: определенную, хотя бы минимальную, мотивированность потока образов - хотя бы через семантическую смежность в ассоциативном ряду. Это, так сказать, половинное выполнения программы, «стратегии» которую находим у Бергсона. Ведь Бергсон, кроме непрерывного продолжения, указывал на еще одну важную черту сознания - отсутствие какого-либо детерминизма между соседними моментами продолжения. Так философ решает проблему свободы воли - если «причина не может воспроизвести своего следствия», потому что сама никогда не повторится, предприятие вполне свободно в бесконечном нанизывании новых состояний и интенций, не детерминированы, однако взаимопроникающие. Итак, язык, освобожден от линейного детерминизма синтаксиса, от «искусственного сочетания мыслей», которое вспоминает Бретон в « Манифесте сюрреализма (1924)», воплощать не только «подлинность» формы бытия сознания, но и постулировать абсолютную свободу воли художника.
Но силовое поле Бергсона распространяется далеко за рамки художественного творчества. В том-то и заключается вес философского размышления, что он меняет мировоззрение, направляет ментальные течения в другом направлении, и поиск, направление которого сначала было изменено интуитивно, уже рациональными методами обретает совершенно новые ценности. Например, Бергсон одним из первых среди своих современников к крайностям индивидуализировал переживания времени. К нему в классической философии существовал рационально созданный конструкт абсолютного времени, единый для всех людей, как для правильно, с точностью до миллисекунды, заведенных часов. Однако Бергсон показал существование времени совсем в другом модусе. Время никогда нельзя пережить непосредственно, так оно только интуитивно познается каждым индивидом на основе пережитого опыта. Очень подобное мнение выскажут Эдмунд Гуссерль и Вильгельм Дильтей. И когда-то единственное, абсолютное время фрагментируется на множество индивидуальных.
Несколько парадоксальным выглядит, но факт, что именно в такой фрагментации времени, в частности, и заключалась новизна теории относительности Альберта Эйнштейна. Ведь единственное время, одно-частное для всех процессов, отрицается. Происходит «снятия абсолютного времени», как называет это Эдмунд Гуссерль, и утверждение взамен времени, определяемый каждым отдельно взятым телом отсчета.
Но Бергсон получил Нобелевскую премию в области литературы не только потому, что Нобель не заповедал создать и номинацию в области философии. Письмо Бергсона очень метафорическое, насыщенное своеобразными «философскими отступлениями», и его произведения читаются как романы. Роман о времени. Роман о пространстве.